Вчера поздним вечером, неспешно прогуливаясь с именинником Maxim Scherbina по историческому центру Киева, беседуя о возвышенном – музыке, алкоголе, наркотиках, падших женщинах и, простите за тавтологию, российских журналистах – стал свидетелем двух прекрасных мизансцен, врезавшихся в память мою нержавеющим каркасным шурупом.
Улица Владимирская. Около полуночи.
Несколько (пять или, может быть, семь) новеньких “приусов” с надписью “Поліція”, припаркованных вдоль проезжей части, рассекали душные потёмки стробоскопами проблесковых маячков.
Кучкующиеся вокруг них новые украинские полицейские были очень похожи на американских: важно обменивались короткими отрывистыми фразами и жестами, держали руки на ремнях, густо увешанных оружием, спецсредствами и гаджетами, размашисто жевали жвачки – в общем, всеми доступными способами демонстрировали, кто здесь, мать вашу, закон.
Посмотрел я на все это великолепие и представил: прямо сейчас, вот так же, точно так же – и на Троещине, и на Борщаговке, и на Виноградаре – несут свою службу красиво одетые новые украинские копы.
Эффектно прокатившись по капоту, они впрыгивают в свои новенькие “приусы”, настигают, хватают, заковывают злодеев в наручники, затем строго, но беспристрастно зачитывают им права, и шкала столичной преступности, пронзив “нулевое” дно графика, низвергается в минусовые тартарары. И так хорошо мне стало вдруг, спокойно, безопасно.
… Блаженство длилось недолго – метров 300-400 всё по той же Владимирской.
Коллектив джентльменов в майках и спортивных трусах чинно восседал на бетонных плитах ограждения Золотых Ворот с двухлитровыми пивными ёмкостями в руках. Джентльмены то и дело издавали протяжные гортанные звуки, и лишь лексемы “нахуй” и “блять”, вплетённые в их спичи порочным перманентом, позволяли сделать вывод, что это просто слишком затянувшаяся встреча старых друзей, а не выездное собрание клуба инвалидов речи.
Неподалёку от них, зажав между пальцев тонкую неприкуренную сигарету и мерно покачиваясь, одиноко восседала дама свободного стиля. Один из джентльменов стоял перед ней, и, тыча наружной стороной предплечья ей лицо, повторял одну и ту же фразу:
– Ну а как, блядь, я вот это жене объясню?
Дама, сложив лицо в гримасу глубокого отвращения, сидела молча, однако оскорблённый чем-то владелец спортивных трусов не унимался:
– Как? Как, блядь, я это объясню? Жене!
Честно говоря, нам, как сторонним наблюдателям, не была ясна суть претензии, однако скоро всё стало на свои места. Дама на мгновение повернула лицо к своему оппоненту и презрительно промычала:
– Это шо – мои проблемы?
– Блять, это ТВОИ ЗУБЫ, – воскликнул джентльмен, и в этот момент я заметил на его предплечье округлый красноватый отпечаток. Она его укусила. То ли в припадке страсти, то ли вследствие вампиризма, то ли по другой причине – неважно.
Дама отвернулась и вновь сложила лицо в исходное состояние. Расстроенный спортсмен, мыча и потирая травмированную область, воссоединился с коллегами.
А спустя минуту мимо нас и упомянутого коллектива энтузиастов, пульсируя мигалкой с частотой, способной вызвать приступ эпилепсии, пронёсся новенький “приус”.
