На изюмском блок-посту попросили подвезти вышедшего на дембель их коллегу. Киевлянин, слегка за 30, служил в милиции, призвали год назад. Весь этот год провел в Славянске.
Сразу с напором начал нас просвещать: война это плохо, россиян тут нет, в денеэре воюют за идею независимости граждане Украины из многих областей, почему то называл Запорожскую, Николаевскую и др.
– я за год не видел ни одного россиянина.
– и что, ни одного чеченца не видели?
– чеченцев, конечно, видел.
– а Гиркин кто?
– Гиркин украинский русский, у него паспорт с Луганской пропиской.
– ну что же вы говорите, он ведь фсбшник, у него этих паспортов целый чемодан!
– а что? Я рассказываю то, что нам говорили.
– ну вот вы сейчас вернетесь домой, будете со всеми делиться впечатлениями, и будете такое рассказывать?
– я вообще не хочу об этом рассказывать. Я хочу обо всем забыть, спокойно жить с семьей.
Долго не могла добиться от него толкового ответа, чем он занимался в Славянске во время оккупации. Оказалось, был на Карачуне. Почему долго не могла добиться ответа? А потому что ему все безразлично, какая разница кто там, главное, что ему плохо.
– я в эти края больше никогда не приеду, у меня бабушка и дедушка очень религиозные, но если они попросят меня в Святогорскую лавру их свозить, я откажусь. Вы посмотрите, какие здесь дороги, в Славянске и то дороги лучше, хоть они там и танками разбиты.
А то, что все наши танки и другая тяжелая техника эту дорогу год разбивала, ему невдомек.
Очень резкий контраст в сравнении с теми ребятами, от которых мы едем.
Квинтэссенция ваты у нас в машине, отслужившая год как бы на пользу Украине, с наполненной какашками головой.
И что с этим делать?
