Сила России не в бессилии, а в бездействии Запада. Самая главная ошибка Владимира Путина – восприятие инертности как слабости.
Когда Запад после аннексии Крыма ограничился лишь точечными санкциями и телефонными звонками, когда после разжигания войны в Донбассе Путина пытались увещевать, а не наказывать – это могло быть воспринято исключительно как слабость.
Как неспособность вступиться за “своих”, которых Кремль ставит на место. Но в том-то и дело, что Запад, “отвоевавший” Украину у России, существует только в фантазиях Путина и многих его сограждан. А в западном сознании Украина существовала в мире, центром которого является Москва.
Для Запада российско-украинский конфликт изначально был конфликтом этого далекого и чужого мира. Это Путин сражался за Украину с США. А с американской точки зрения Путин как бы воевал сам с собой, и было трудно понять, зачем он это делает. Зато российский президент поверил, что Запад бессилен, и устремился в Сирию.
В Сирии тоже можно было представить себе войну с американцами. Но Белый дом был заинтересован в стабилизации ситуации в регионе, взорванном “арабской весной”, и не верил, что режим Асада этой стабилизации поспособствует. А из Кремля сирийские события виделись завоеванием страны американцами, которое во что бы то ни стало нужно остановить. То, что мы наблюдаем в Сирии – не война двух сторон, желающих установить собственный контроль, а сражение сторонников сохранения диктатуры с адептами стабилизации и компромисса. Разумеется, Москве или Тегерану проще, чем Вашингтону, потому что режим может править набором кладбищ и считать, что его легитимность обеспечена. А стабилизация не подразумевает кладбищенской тишины, она подразумевает согласие живых. Но с кремлевской точки зрения действия Запада в Сирии показали, что свободным миром управляют сплошные слабаки. И Путин двинулся дальше. В Солсбери.
И вот тут наступил момент, когда Запад начал отвечать по-настоящему. Без особого желания, без восторга, всякий раз останавливаясь и согласовывая, но – отвечать. Стоит задать себе очень простой вопрос: а чем ответит Кремль не на декларации и звонки, а на реальные действия? Ведь уже не было никакого реального ответа на удар Трампа по Сирии и даже на уничтожение Турцией российского самолета. Нечем ответить на снос “Лондонграда”, и если американцы вновь решат бомбить Асада – никакого ответа не будет. Вот в чем главная проблема Кремля. “Зеркальность” конфронтации с Западом существует, опять-таки, только в кремлевском воображении. Потому что в реальном мире (не в том, что по телевизору, а том, что на самом деле) США и Великобритания находятся в центре глобального мира, а Россия на его периферии.
Можно вводить антисанкции в ответ на санкции, только западные продукты нужны в первую очередь жителям России. Можно закрывать консульство США в Петербурге в ответ на закрытие российского консульства в Сиэтле, только оба этих консульства нужны в первую очередь гражданам России. Можно вводить ответные санкции против западных политиков и бизнесменов, но это российские олигархи и компании держат деньги на Западе, а не американские в Москве или Саратове. Банки – там. Биржи – там. Особняки – там. Дачи – там. Дети – там. Россия – всего лишь территория для разворовывания или заработка того, что тратится в реальном мире, и она никогда не заменит своей элите Запад, потому что окраина по определению не может заменить центр.
Именно поэтому Кремль мог играть в равное соперничество с безмолвным, равнодушным и инертным Западом, упрямо не желавшим замечать, что с ним воюют. Готовому реагировать, раздраженному и ощетинившемуся Западу Кремль может только проиграть.
