В Луганске у моего сына был лучший друг – Петя Цицюра. Они дружили ещё с детского сада, затем учились в одном классе до того момента, когда мы выехали из оккупированного города.
Мать Пети была судьей административного суда, отец, Максим, – заместителем начальника местного УБОП. Я достаточно хорошо знал его, мы периодически общались, встречаясь возле школы, куда привозили детей. Также я немного помнил его по прежней, прокурорской, работе. Тогда, десять лет назад он был обычным “бэхом”: бегал, заискивал, что-то подписывал.
Затем он перевёлся в УБОП, и ему “поперло”. Достаточно быстро он стал начальником антикоррупционного отдела, затем, когда к власти пришли донецкие – заместителем начальника управления. Обзавёлся всеми атрибутами успешного луганчанина – автомобилем BMW X5, домом и большой пухлой барсеткой, которая в Луганске имела статус пропуска в местный бомонд.
Во время Майдана Максим работал в связке с донецким начальником луганского УБОП Хотнянским (я рассказывал об этом в программе Люстратор 7.62), после бегства Януковича вывозил бойцов “Сокола” из Киева, прятал их оружие и уничтожал всевозможные “командировочные” документы.
Уже при хунте попытался стать начальником УБОП, отвезя в МВД крупную взятку, как это сделали многие состоятельные луганские милиционеры, но с помощью Антон Геращенко это назначение удалось предотвратить.
Расстроившись, Максим уехал в оккупированный Луганск и устроился на работу в т.н. МГБ, где в компании новых коллег преимущественно российского происхождения продолжил заниматься всем тем, что у него получалось лучше всего: прессингом коммерсантов и выбиванием из них денег. Следует отметить, что полномочия МГБ выгодно отличались от полномочий УБОП правом похищать людей, объявлять их врагами луганско-бурятского народа с последующей конфискацией всего имущества, захватывать заложников и торговать ими.
Новой работой Максим был доволен, а её очевидная недолговечность скрашивалась укрепляющимся благосостоянием. Кроме того, по слухам, за время службы оккупантам Цицюра успел оборудовать запасной аэродром где-то в Крыму, гарантировав себе безбедное субтропическое будущее.
Все испортил давний порок Максима – тихушничество или “крысятничество”, как говорят в милиции. “Отработав” очередного врага народа и его имущество, Цицюра ошибочно счёл, что его позиции в МГБ настолько прочны, что можно не делиться.
Именно этот порочный факт трудовой биографии Максима и спровоцировал её мгновенную развязку. В один из чудесных сентябрьских дней за ним прибыли его русские коллеги и любезно препроводили его “на подвал”, где мудохали несколько дней кряду, отбив большинство из того, что можно отбить в человеке. Оно и понятно – равенство и социальная справедливость превыше всего. Даже если речь идёт о дележе награбленного.
Спустя некоторое время то, что осталось от Цицюры, таки выпустили, предварительно отобрав всё нажитое и лишив высокого звания разбойника МГБ ЛНР. Источник сообщает, что в результате всех вышеописанных событий Максим “наслужил” себе инвалидность, и это только начало, так как целый сонм симпатиков нашего героя с нетерпением ждет его выздоровления, чтобы снова отправить его на больничную койку, а то и дальше.
Это история судьбы одного человека, в котором зеркально отражается судьба всего Луганска, города, который однажды предал и остался ни с чем.
~
С Цицюрой-младшим мой сын перестал общаться ещё год назад. Я узнал об этом совсем недавно. Стараюсь не вмешиваться в его личную жизнь, но когда совершенно случайно наш разговор коснулся его бывших одноклассников, джунир сказал, что не общается с Петей. И когда я спросил, почему так, Влад ответил:
– Он – вата, пап. Ненавидит Украину. Не о чем говорить.
