Комментарии российских медиа по поводу визита Путина в Италию напомнили пожилой анекдот про то, как старая моль учит молодую, чтобы та опасалась людей и не летала в их присутствии по комнате. А та ей в ответ: «Ну что ты, люди меня так любят, так восхищаются моими талантами! Вот я тут давеча летала, а они так аплодировали, аплодировали!».
«Дипломатическая победа Путина – визит в Италию», — разливается Соловьев. И ни слова о том, что не успел Путин уехать, как нижняя палата итальянского парламента ратифицировала соглашение об ассоциации с Украиной. То есть сделала прямо противоположное тому, о чем просил Путин. Причем сделано это было по инициативе партии премьера Ренци, с которым встречался Путин. Когда визит Путина завершался, газетаLaRepublicaвышла с заголовком на титульной странице «Дорогой враг» на фоне портрета Путина. Если это победа, то что такое поражение?
Еще один грандиозный успех — встреча Путина с папой Римским. То, что Путин оскандалился и опоздал на час в своей обычной манере, об этом на федеральных каналах ни слова. Зато сам факт встречи с понтификом был представлен как сокрушительная победа Путина.
Папа римский, будучи в соответствии со своим официальным статусом викарием Христа, встречается с самыми разными людьми. Например, папа Иоанн Павел Второй встречался с террористом Мехметом Али Агджи, который до этого убил несколько человек и совершил покушение на самого папу, тяжело ранив его в живот. По продолжительности та беседа не уступала беседе папы Франциска с Путиным. Можно ли на этом основании делать вывод, что Владимир Путин подобен террористу Мехмету Али Агджи? Полагаю, этот вывод несостоятелен, хотя бы потому, что Мехмет Али Агджи свое отсидел, а Владимир Путин еще нет.
Впрочем, в студии Соловьева были те, кто полагал, что с Европой пора потихоньку прощаться. Политолог Дмитрий Суслов был возмущен, что на Евросоюз приходится 52% торгового оборота России и заявил, что теперь наш главный фокус — Евразия и ШОС.
Но самое яркое и запоминающееся выступление было у Евгения Сатановского, который вполне успешно заменял отсутствующих на этой сессии программы политика Ж. и писателя Проханова. На предложение президента Ассоциации итальянских предпринимателей Витторио Торрембини не забывать, что Россия все-таки находится в Европе, Сатановский категорически заявил, что он после Холокоста точно не европеец.
«И не надо мне рассказывать про право и европейский консенсус, — заявил Сатановский. — У нас свой консенсус, и если ради сохранения нашего консенсуса придется пожертвовать вами, — сказал Сатановский, угрожающе глядя на Витторио Торрембини и чешского журналиста Иржи Юста, — то я готов на это пойти». Поскольку Торрембини и Юст после этих слов стали беспокойно озираться, Соловьеву пришлось им объяснить, что, пока они в его студии, им ничего не грозит и вообще Евгений Янович, возможно, и пошутил насчет принесения их в жертву.
На попытку чеха объяснить, что суть европейского консенсуса — это неприятие аннексии Крыма, Сатановский тут же отпарировал: «А аннексия ГДР?». Российское ТВ, как и российская Госдума, не место для дискуссий, поэтому чешскому журналисту не дали спросить Сатановского, у какой именно страны украла восточногерманскую территорию ФРГ. Вот Россия украла Крым у Украины. А ФРГ у кого? Кто пострадавший?
На помощь Сатановскому тут же поспешил Соловьев, заявив, что один из европейских консенсусов привел к тому, что европейская армия под руководством Гитлера напала на Россию. Попытки ошарашенного этой новостью чешского журналиста выяснить, какие именно европейские страны входили в гитлеровский европейский консенсус, в то время как на самом деле большинство стран Европы либо входили в Антигитлеровскую коалицию, либо соблюдали нейтралитет, встретили жесткий отпор.
Наивный чех просто не знал, что вот эта мифологема — что в Великую отечественную мы воевали одни против всего мира, по крайне мере, против всего Запада — вот уже несколько лет внедряется в общественное сознание и является краеугольным камнем главного мифа путинского режима, мифа о Победе.
Оборотной стороной этого мифа стал миф о великом Русском Праве называть любого, кто нам не нравится или кому не нравимся мы, — фашистом и тем самым рвать коммуникацию, делать ее невозможной. Из этой же серии заявление Сатановского о том, что он не европеец после Холокоста. Это либо красивая фраза, либо, что вероятнее с учетом контекста, отвратительная спекуляция на самой страшной трагедии еврейского народа. Философ Теодор Адорно писал, что после Освенцима невозможны стихи. Прошли десятилетия, и люди не только пишут стихи, но и любят, смеются и живут. Можно считать себя не европейцем, поскольку одни европейцы сжигали в печах других европейцев. Можно считать себя не россиянином, поскольку Россия — правопреемница СССР, в котором Сталин уничтожил людей не меньше, чем Гитлер. Можно поискать другое место на карте и, натыкаясь то на геноцид тутси в Африке, то на трагедию кхмеров в Азии, гордо сказать: «Остановите Землю, я сойду».
Теперь по поводу пресловутой «перекодировки». Глядя на некоторых персонажей в телевизоре и сопоставляя то, что они несут сейчас, с тем, что они говорили несколько лет назад, нельзя не прийти к выводу, что здесь не перекодировка, а полная смена сообщения. Как будто файл заменили. На самом деле в некоторых людях содержится несколько разных, порой взаимоисключающих сообщений. На поверхность личности выходит наиболее востребованное сообщение. То, которое в данный момент позвали. Сегодня в телевизоре и в политике присутствуют только те сообщения, которые позвал Путин.
