Год назад на “прямой линии” Путина спросили насчет личной жизни, а он вдруг вспомнил про “бывшую жену”, которую сперва “замуж надо выдать, а потом уже и о себе подумать”, и это воспринималось как основная часть президентского послания.
Вольно или невольно, в отсутствие подруги или не желая углубляться в тему, Владимир Владимирович говорил совсем о другом.
О своем геополитическом одиночестве в мире, с которым он насмерть рассорился. О жизни в эпоху санкций, а еще о том, как ему хорошо, освобожденному от всякий условностей, законов, обязательств, долгов и правил. Теперь он гулял по Украине как по буфету, раздумывая вслух о грядущей судьбе Новороссии, и легко сознавался в том, что Крым с самого начала аннексировали российские войска. Теперь ему даже хотелось в этом сознаться.
Однако с непривычки президенту было все-таки не по себе, и для демонстрации его бесстрашия и прекрасного настроения выдумывались разные панические вопросы и реплики. Например, знаменитый телеведущий Киселев, изображая дурака, рассказывал, что его душит НАТО, и бился в истерике знаменитый писатель Лукьяненко. Путин их обоих успокаивал. На фоне телеведущего, писателя-фантаста и прочей патриотической массовки национальный лидер должен был представляться довольно счастливым и вменяемым человеком, и он таковым представлялся. С поправкой на всеобщее безумие.
Год спустя все это уже отчасти история – Крым, Новороссия, санкции, одиночество. То есть страна и мир по-прежнему избывают прошлогодний триумф воли российского руководителя, но как бы и свыклись с происходящим. Свежие новости давно вытеснили крымские, и среди них преобладают те, что связаны с попытками как-то упорядочить хаос. Война то ли приостановлена, то ли отложена, и одинокий Путин выглядит умиротворенным. Он слегка даже похож на человека, который навоевался и хочет поделиться с публикой этими новыми ощущениями. Он желает внести в мир гармонию.
Оттого про новую жену его никто не спрашивает, зато некая Елена в своей эмэмэске просит президента вступиться за подругу. У той день рождения, юбилей, она мечтает о собаке, но муж, полковник в отставке, “человек железный”, против. Вот пусть главнокомандующий прикажет отставнику, и тогда подруга будет счастлива.
Путин отвечает цитатой из жуткой песни, но далее становится серьезен и мудр, вырабатывая план миротворческой семейной спецоперации в присущем ему стиле дзюдо. Надо, учит гарант, сперва согласиться с мужем – и “после этого он ей не только собаку – слона подарит”. Завершив мастер-класс, он потом обращается к жестоковыйному полковнику с просьбой пойти навстречу жене. Иными словами, разведенный президент буквально в прямом эфире спасает семью, и это история совсем не про собачку. Это новый образ Владимира Владимировича, та самая фраза, которая запоминается. Свыкшийся со своим одиночеством Путин спешит делать добро.
В рамках этой “прямой линии” он вообще произносит немало слов, почти немыслимых в его устах. Он, понимаете ли, “с уважением” относится к выбору украинского народа, поправляя изображающего дурака ведущего Клейменова, который обеспокоился проблемой “отторжения” Украины от России. И с тем же уважением Путин готов относиться к государствам, чьи лидеры не приедут к нам 9 мая, хоть они и действуют под диктовку “вашингтонского обкома”. И с приравниванием коммунизма к нацизму тоже, оказывается, все не так просто. С одной стороны, “ставить их на одну доску”, конечно, нельзя, Сталина с Гитлером. Но, с другой стороны, “после Второй мировой войны мы пытались навязать многим восточноевропейским странам свою модель развития – и делали это силой… и это нам аукается сегодня”. Мы сами виноваты перед поляками, прибалтами и другими, можете себе такое представить? Кажется, еще минута, и Путин согласится вывести российские войска из Донбасса, но российских войск там, как говорится, нету, и от роковых слов он все-таки удерживается.
Более того. Когда Алексей Венедиктов обращается к нему с призывом воспрепятствовать разрушению мемориала возле Кремля, президент выражает согласие и обещает решить этот вопрос с Собяниным. Правда, другой вопрос, о “свидетелях” убийства Бориса Немцова, которых невозможно допросить в кадыровской Чечне, Путин игнорирует, но это его молчание можно трактовать по-разному. То ли гаранту действительно нечего сказать, то ли не время. Не исключено, что преступление давно и полностью раскрыто и заказчик найден, но о том, что с ним делать, в Кремле решение пока не выработано. Или это преступление не имеет ни малейшего отношения к Чечне, но тогда еще удобней будет все свалить на Кадырова. Хотя, разумеется, проще всего обойтись без заказчиков и объявить убийство полностью раскрытым, на что Путин откровенно намекнул в ходе “прямой линии”. Привычно забывая о презумпции невиновности, но это как раз не удивляет.
Если же говорить совсем уж всерьез, то Путин умиротворенный, спасающий семьи, обличающий сталинизм и рассказывающий о своих “достаточно добрых отношениях” с погибшим Немцовым, вызывает куда большие опасения, нежели Путин обыкновенный. Он как бы со всеми соглашается и всех как бы понимает, но что это означает – неясно.
Оптимист предположит, что ему вправили мозги за время десятидневного отсутствия. Реалист вспомнит, что до завершения Олимпиады Владимир Владимирович тоже долго сдерживался, почти не высказываясь по поводу событий на Украине, и кто тогда мог предположить, что совсем скоро мы будем наблюдать аншлюс по классическим образцам? А также войну в Донбассе и холодную войну с самыми умопомрачительными перспективами.
Сейчас у него другой рубеж – парад Победы. Праздник, который надо пережить без лишних скандалов, а то ведь и Ким Чен Ын призадумается о том, что он забыл в Москве. В общем, похоже на то, что до 9 мая Владимир Владимирович берет паузу, великодушно отпуская нас всех на каникулы и по-доброму отвечая на самые каверзные вопросы. А вот о том, что начнется после того, как он отпразднует 70-летие Победы, мы можем только гадать. Гадания эти тревожны, и горький опыт, которому мы научены, внушает мысли тягостные. О бессмысленных в сущности, хотя и запоминающихся фразах, которых мы наслушались уже за 15 лет пребывания Путина у власти. И о том, что ни единому его слову верить нельзя.
