Когда я давно, уже больше двадцати лет назад, первый раз приехал в Америку, я там встретил эмигрантов, уехавших из СССР по большей чести во второй половине 70-х. Что мне тогда особенно бросилось в глаза?
Это довольно известная вещь: для эмигрантов время остановилось.
Нет, с американским временем они жили в ногу: работали, учились, следили на модой, новинками, отдыхали, дети их были уже совсем ассимилированными американцами, едва говорящими по-русски…
Но вот российское время для них остановилось. Когда речь шла об их русско-совестких инстинктах, их представлении о России, и ценностях русского образа жизни они были непробиваемыми совками конца 70-х.
Их ресторанная культура (меню, репертуар обязательного ресторанного ансамбля, стилистика поведения в ресторане, непременное обильное возлияние с тостами, водкой и черной икрой т.д.), их одежда (культ джинсов и кроссовок, непременные дубленки, нелепые в Нью-Йорке шапки-ушанки и т.д.) и, самое главное, их представление о нас, россиянах начала 90-х были абсолютно архаичными.
Они были уверены, что мы приехали группой. А это было не так: мы приехали вдвоем с женой. Они были уверены, что в нашей группе есть представитель комитета. А это было не так. Они были уверены, что с нами проводилось некое собеседование, что мы не можем поехать куда захотим и т.д.
И еще они были уверены, что мы приехали с водкой и икрой для продажи, что нам интересны дешевые сейлы, что мы хотим купить поддельные часы “сейко” и много-много джинсов… Что нас можно сразить ресторанным разгулом Брайтона и продуктовым изобилием дешевого американского супермаркета…
Попадая в среду российской эмиграции ты как бы путешевствовал на машине времени из 1993-го года в 1975-ый… Еще большее потрясение и ощущение машины времени я испытал, когда попал в среду потомков белоэмиграции. Там был и монархический пафос, и портреты государя-императора, и косоворотки на детях, и показушный русский патриотизм, замешанный на анекдотически нелепом антисемитизме, и истовое православие. Казалось, что ты попадал куда-нибудь в старую притербургскую семью в год примерно 1916-ый…
И когда весь этот груз заблуждений относительно нас, новых россиян из 90-х, спадал, начинался всегда один и тот же разговор: как вы изменились… Мы вас совсем другими представляли… Что, неужели у вас уже и Солженицына читать можно? И по телевизору власть критикуют? Батюшки… И что, прямо вот так и говорят: Сталин – преступник? Кошмар… Я думал я не доживу…
Да вы нормальные люди! Как мы все здесь. Читаете западные газеты, свободно ездите по миру… У вас уже частная собственность есть, частные банки, заводы, рынок недвижимости… Как это интересно и важно… Господи, получается, что все-таки большевики со своими экспериментами обосрались? Мда… Жалко, только сколько времени и народу угроблено… Но… Лучше поздно, чем никогда…
И мы тоже радовались вместе с ними. Но только мы не очень понимали этого их недоумения: ведь те изменения, которые произошли с нами и которые так бросились им в глаза, для нас были очень постепенными, мы, начиная с 1985 года, очень плавно, на чайной ложечке впитывали в себя эту новую жизнь и наша метаморфоза казалась нам очень медленной, постепенной и само собой разумеющейся… Чего же тут так уж сильно изумляться-то?
Но, при трезвом размышлении, это измуление наших эмигрантов было нам понятно: то, что с нами происходило на наших глазах и казалось нам медленной обратной кафкианской метаморфозой, для этих людей, которые жили своими повседневными проблемами совсем в другом обществе и не имели времени так подробно следить за нашей трансформацией, наш новый облик был действительно – чудом…
И вот теперь, по таинственной иронии судьбы, уже я сам с “другой стороны баррикад”. Вот уже я – эмигрант. Уже я два года живу в другом обществе, в другой культуре. Моя повседневная жизнь течет совсем по другим законам, в другой информационном простарнстве, другой языковой среде…
Конечно, я стараюсь следить за тем, что происходит в России. Конечно круг моего общения включает и россиян. Они часто приезжают ко мне, со многими я разговариваю по телефону, переписываюсь, болтаю в чатах. Но, все равно, те метаморфозы, которые проиходят в российском обществе в целом, и с каждый россиянином в частности, они мне не до конца доступны. Я не чувствую их на себе, я не меняюсь вместе со страной. Моя машина времени остановилась до…
До Майдана, до Крыма, До Донбасса, до убийства Немцова, до Сирии… До много чего другого, что вы сами лучше меня знаете потому, что это происходит в вашем мозгу, а не в моем… Я лишь могу за этим наблюдать. Но почувствовать это на собственной шкуре – мне не дано.
И в каком-то смысле та метаморфоза российского общества и каждого в отдельности россиянина, которая вам кажется незаметной, малозначительной и вполне естественной, мне кажется довольно резкой и пугающей.
И вот что я вам скажу: вы, каждый в отдельности, превращаетесь в монстра. А Россия в страну-монстр. В пугало. В жуткий урок для всего человечества. То, что с вами происходит – это страшное горе. Вы этого не видите. А я – вижу. И скорблю о вас. Честно.
Вот вам смешно. Вы говорите: не надо драматизировать! Мы по-прежнему те же веселые и разбитные ребята. У нас работают рестораны и светят фонари на улицах. По вечерах красиво одетая публика идет в театры… Люди рождаются, женятся, рожают детей, умирают…
Но нет. То же самое говорили и при Сталине. И при Гитлере. Мол есть ниша, в ней можно жить. Главное – не лезть куда не следует. В рамках тех ограничений, что есть нынче, можно вполне комфортно существовать. Но – нет!
Вы не видите, а я – вижу. Потому что я – уже не вы. Я вижу как на вашей спинке вырастают прозрачные чешуйчатые крылья, а в ваших глазах появляется изумрудная сеточка…
Метомарфоза началась…
