В самолете Париж – Нью-Йорк
На высоте 10 км, когда выйти некуда, становишься терпеливым и начинаешь философски относиться к жизни. По бокам от меня сидели две почтенного возраста француженки, которым я всю дорогу помогал – то достать столик из подлокотника, то телевизор настроить, то показать куда наушники втыкать или как свет зажечь. Старушки были очень признательны и все время благодарили по-французски, чего я не очень понимаю.
В ответ на мою заботу та, что сидела слева постоянно задевала меня своей рукой, вероятно опасаясь, что я ненароком засну и пропущу что-нибудь важное. Та что справа, опрокинула на меня стакан с апельсиновым соком и мои брюки моментально стали мокрыми в том самом месте, хуже которого не придумаешь. Обескураженная старушка, бормоча извинения, бросилась было вытирать мне брюки салфеткой, но я сурово пресек этот харрасмент.
Через четыре часа пути, где-то над серединой Атлантики, злые пилоты включили кондиционер на полную мощность, издевательски полагая, что никто никуда отсюда не денется. Стало холодно, как в Оймяконе во времена ссылки. Пассажиры пригорюнились, укутываясь кто как может. Я нацепил лыжную шапочку, которая была у меня с собой по случаю утреннего снега в Москве, когда я добирался из дома до Шереметьево.
Так и просидел я до самой посадки в аэропорту им. Джона Кеннеди, утешая себя тем, что все в мире когда-нибудь кончается, в том числе неугомонные французские старушки, мокрые штаны и жестокий кондиционер.
«Нет уж, братцы, надо ездить поближе. Не на край расперемать его света…»
